Как настоящее название угрюм реки

Таймени Угрюм-реки

После дневного сплава мы выбрали красивое место на пологом берегу в непосредственной близости от переката.

Угрюм-река — это Подкаменная Тунгуска, один из притоков Енисея на севере Красноярского края. Река и ее притоки с юга огибают самую малоизведанную часть планеты — плато Путорана, питаясь водами его озер. В бассейне этой реки живут эвенки и якуты. Здесь на стрелке, в месте впадения Кочечума в Тунгуску, расположена столица Эвенкии поселок Тура.

Из-за вечной мерзлоты здесь отсутствуют дороги, и только в зимнее время прокладывается зимник, соединяющий отдельные поселки с Турой и Красноярском. Именно в этот далекий сибирский край мы проложили свой маршрут. Мы — это группа любителей путешествий, объединенная единой страстью под названием охота и рыбалка. Нас влекла сюда таинственность края, его отдаленность и малоизведанность, но главное — таймень, причем трофейных размеров.

После длительных переговоров с организаторами тура, тщательной подготовки снаряжения и снастей мы в середине августа вылетели из Москвы в Красноярск. С вылетом в Туру вышла суточная задержка по погоде. Позже мы убедились, что аэропорт Туры Горный действительно горный — около 500 метров над уровнем моря. И когда в Туре низкая облачность, то аэропорт, как правило, закрыт.

Название Угрюм-река очень близко к действительности. Тунгуска проложила себе путь среди серых утесов с крутыми берегами. Поросшая лесом береговая стена справа и слева и только светлое небо над головой — весьма угрюмый пейзаж. Лишь на отдельных излучинах реки открываются красивые дали, сменяющиеся утесами.

Переночевав в Туре, мы 20 августа вылетели вертолетом на север Эвенкии, в отроги плато Путорано. Этот год для севера был жарким, притоки рек обмелели, и рыба скатилась в глубокие места. Большая концентрация рыбы радовала наших рыбаков, но была и другая сторона медали: маловодность рек затрудняла сплав, особенно прохождение перекатов и шивер. Здесь нам пришлось изрядно потрудиться, перетаскивая тяжелые лодки по мелководью.

Вертолетная заброска была выбрана не случайно, так как добраться до этих мест другим транспортом просто невозможно. Решили забраться максимально высоко по притоку Тунгуски Кочечуму и, сплавляясь, рыбачить и охотиться. Но были ограничения по топливу вертолета, так как походного скарба у нас набралось немало. Маршрут вертолета проходил над рекой, и мы видели бурлящие перекаты, сменяющиеся обширными многокилометровыми плесами.

С воздуха выбрали гравийную площадку вблизи переката, где рядом впадал небольшой ручей. Кочечум в этом месте вырывается из отрогов плато Путорана в обширную лесотундровую долину. По широкому каменистому ложу было видно, что река сильно обмелела и отступила от берегов. В этом месте две ступени переката переходили в длинный плес.
Сразу после высадки решили разбить лагерь, а затем порыбачить. Но нетерпеливые рыбаки молча оснастили спиннинги и ушли к перекату. Уже через полчаса они принесли несколько ленков. Темно-серебристые, с фиолетовым отливом, в крапинку, рыбины по полтора килограмма каждая сулили хороший ужин. За едой начался обмен впечатлениями и полученным опытом. Выяснилось, что у некоторых «кто-то оборвал блесну».

Следующий день был полностью посвящен рыбалке, и с восходом солнца все разбрелись по реке. Как кинооператор группы, я выбрал самого, на мой взгляд, опытного рыбака и отправился с ним на съемку. Мой подопечный Дмитрий оказался искусным спиннингистом, он уверенно делал проводку крупной блесны на мелководных перекатах и ловко выуживал хариусов. У него уже был опыт ловли хариуса в северных реках, и, следуя ему, он сменил «Блю-фокс № 5» на Меpps №2. Хариус того и ждал, не пропускал ни единой проводки и жадно хватал вертушку. Попались и несколько килограммовых ленков. Пройдя с трудом на лодке несколько километров вверх по течению, мы убедились, что место высадки выбрано верно. Воды в реке выше нашего лагеря практически не было.

К обеду все вернулись в лагерь с новыми вестями и впечатлениями. И опять два обрыва блесны, причем один из-за тонкого шнура, второй из-за разгиба карабина. Провели ревизию снастей. Действительно, прочные металлические поводки были оснащены слабыми заводскими застежками. Решено было от застежек отказаться и блесну глухо сажать на поводок петлей. Намотали на шпули более крепкую плетенку, благо был солидный запас. Вечером наш рыболовный инструктор Павел (он же по совместительству кок, кстати искусный) повел группу рыболовов на ночную рыбалку к устью ручья.

Когда подходили к месту лова, на реке раздались несколько всплесков-ударов, а с заходом солнца таймень начал активно кормиться. Что здесь происходило! На небольшом участке реки несколько рыбаков поочередно вынимали огромных рыб. Таймени, словно соревнуясь друг с другом на опережение, приманки мимо себя не пропускали. В этом месте малек скатывался из ручья в реку, и его на сравнительно небольшой глубине «сторожил» хищник. Таймень был стандартный, в пределах 10 кг. После эмоционального вываживания рыбу выпускали обратно в реку, и, казалось, что одни и те же хищники садятся на тройник. Но опытные таймешатники утверждают, что таймень, наколовшись один раз, уходит подальше, запоминает подделку и больше ее не берет.

Паша ловил на классическую тайменевую приманку — на «мыша». Когда он освобождал очередного тайменя от тройника, в луче его налобного фонарика в пасти тайменя сверкнул посторонний предмет. Это была блесна, позже в лагере ее опознал Денис.

После этой ночной рыбалки перевозбужденные рыбаки еще долго у костра обсуждали свои успехи и промахи и легли спать далеко за полночь.

На следующий день и я не удержался от соблазна, взял легкую снасть и перешел в вейдерсах реку вброд, намереваясь половить крупного хариуса на сливе за перекатом. Я был уверен, что здесь можно поймать только хариуса и ленка, поэтому выбрал вертушку № 2 с золотистым сердечником и темным лепестком. Мои предположения подтвердились: на первых же забросах попались приличный ленок и пара хариусов среднего размера. Проводка вращающейся блесны в бурлящем потоке представляла определенные трудности из-за «залипания» лепестка в водоворотах. Также срывалось вращение лепестка при касании блесной крупных камней, в результате получалась неровная проводка. За сливом поток успокаивался, проводить здесь блесну было значительно проще. Несколько забросов за сливом результата не принесли. Я уже было решил вернуться на прежнее место, и вдруг удар и сильная потяжка вверх по течению. Я сразу понял, кто это, и пожалел, что не взял свою тайменевую снасть. Пришлось дать волю рыбе, отпустив фрикцион. Таймень уверенно рванул к сливу и устремился в поток. Я стал придерживать рыбу, затягивая фрикцион, и таймень на какое-то мгновение остановился, затем резко развернулся и с бешеной скоростью понесся вниз по реке. Моя «игрушечная» снасть изобразила полукруг, и я в спешке только и успел, что сбросить скобу. Я челноком бегал по берегу, то отпуская, то напрягая моего подопечного. В какой-то момент даже пожалел, что попался таймень — не за ним же я сюда пришел! Несколько раз таймень по-щучьи делал свечки, тряс головой и на рывке пытался оборвать снасть, но. Сдался хозяин реки, пропала его былая прыть, и я вытянул его на мелководье. К этому времени он намотал на себя леску, что было чревато обрывом. Но и это его не спасло. На мелководье я цепко взял за хвост окровавленную рыбу — маленький тройник, прорезав жабры, застрял в челюстном хряще. Рыба была обречена: я решил накормить нашу команду шашлыком из тайменя. Он потянул на 9,9 кг.

Только прочная и качественная снасть способна противостоять яростному напору могучего хищника сибирских рек.

Через три дня стоянки мы на трех катерах ушли вниз по течению осваивать новые места. Сам сплав — особая песня! То вы проходите по широкой глади плеса, то вдруг упираетесь в каменистый перекат, поток несет вас по сливу среди бурунов и торчащих камней. Или за плесом вы выходите на шиверу, лодка садится на киль, и вся команда начинает бурлачить, проходя мелководный участок. За каждым изгибом реки открывается своя особенная картина природы, и вы живете ожиданием: что там, за поворотом? Пологие берега сменяются каменными утесами причудливых форм. Глаз не отвести от красоты, такие картины встречаются не часто!

Лодки идут медленно и сравнительно тихо, поэтому зверь их не особо боится. Вот лось на удалении от нас переходит реку, размашисто шагая на длинных ногах. Зазевавшаяся на берегу росомаха, завидев нас, в спешке убегает в тайгу. Был даже случай, когда «обнаглевший» волк бежал по берегу впереди нас.
На первом этапе мы подошли к перекату с мощным сливом, за которым образовалась глубокая яма, переходящая в длинный плес. Было решено причалить к берегу. Яма в этом месте была на удивление огромная, при отличной прозрачности воды дно не просматривалось.

На второй лодке, шедшей за нами, Ашот трол­лингом на воблер засек крупную рыбу. Не имея достаточного опыта, он начал брать силой, и таймень сошел, так и не показав себя. Высадившись на берег, встали в ряд и начали прочесывать блеснами речную глубину. Не прошло и десяти минут, как Стас оповестил нас: «Есть!» Началось длительное вываживание. Рыба была явно крупная и из глубины не выходила. Стас с трудом несколько раз подводил ее к берегу, но она тут же легко шла на глубину под визг фрикциона. Берег не позволял вытащить добычу на мелководье, и егерь Сергей, решив взять рыбу руками, зашел в воду по пояс. При очередном подходе тайменя к берегу он резко схватил его выше хвостового плавника, и рыба спокойно замерла, не сопротивляясь. И только на берегу мы рассмотрели трофей. Мелкая светло-серая чешуя покрывала его тело. Розовые плавники, переходящие на конце в ярко-красный цвет, придавали ему королевский вид. Его огромная пасть была «оснащена» мощными волчьими зубами. В ней просто затерялась блесна 6-го номера. Это был достойный трофей весом 16 кг. Съемка затянулась, поэтому его пришлось долго реанимировать, после чего он медленно ушел в свои глубины.

После дневного сплава мы выбрали красивое место на пологом берегу в непосредственной близости от переката. Здесь в реку впадал пересыхающий ручей, который на карте обозначался как полноводный приток. Решено было остановиться на три дня, поохотиться, истопить баню и половить рыбу.

При ловле крупной рыбы на горной реке, да и не только горной, главное — найти точное место ее стоянки. Порою все рыбачат рядом, расположившись друг от друга в пяти метрах, а ловит всего один.

К поимке своего тайменя, рекордного, трофейного, который потянул бы на пуд с лишним, я подготовился капитально. Оснастил жесткую «палку» морской катушкой, плетенкой 0,28 с тросовым поводком личного изготовления. Исключил из конструкции лишние элементы, поводок напрямую завел на приманку — искусственную мышь. На ней я поменял разгибающиеся тройники на калёные японской фирмы.

С такой снастью я чувствовал себя уверенно. Место лова было выбрано заранее — яма сразу за перекатом, куда сбоку впадал ручей. Именно за ручьем стоял таймень в ожидании малька, скатывающегося на большую воду. Уже вечером, перед заходом солнца, я занял позицию, зайдя в вейдерсах на перекат. Толстый шнур не позволял сделать дальний заброс, поэтому пришлось сплавлять «мыша» по течению и затем уже вести приманку справа от основной струи. «Мышь» шла по чистой воде, оставляя за собой расходящиеся усы. Сначала на нее накинулись ленки, они глушили ее хвостом и пытались заглотить. Один из них, на полтора килограмма, взявший за хвостовой тройник, попал к нам в котел на вечернюю уху.
Где-то на четвертой-пятой проводке на моих глазах на полуметровой глубине за уже уходящим «мышом» устремилась торпеда. Это было прекрасно видно по волне на поверхности воды. Я замедлил проводку, и огромная пасть просто поглотила «мыша». Фрикцион катушки был затянут практически до упора, после сильной подсечки я отбросил скобу. Хрящи в челюстях тайменя весьма твердые, и загнать туда крючок проблематично, поэтому нужна жесткая подсечка. Пока таймень свободно стягивал метры шнура, я ослабил фрикцион и закрыл скобу. Это явно не понравилось хищнику: он рвал в разные стороны, становился на хвост. Но я уверенно тащил рыбу к берегу, и уже через пять минут она лежала у моих ног. Вот что значит надежная снасть! Некоторые мне скажут, что надо насладиться и получить адреналин при вываживании трофея. А зачем подвергать пыткам рыбу, вываживая часами? Поймал, взвесил, измерил длину, сделал пару снимков на память — и гуляй! Что и было сделано. Кстати, есть определенное удовольствие, душевное удовлетворение от выпущенной рыбы. Рекомендую. Прекрасное чувство!
Итоги экспедиции: было поймано много тайменей, больших и малых, много ленка и вкуснейшей щуки (но о ней другая история). Охотники удовлетворили свой пыл, добыв уйму утки и гуся. Вершиной их успеха стал добытый Вячеславом медведь. Прекрасная была шурпа, жаркое и шашлыки из медвежатины.

Источник

Как настоящее название угрюм реки

угрюм-река

Вот описание дороги данное Петром Громовым сыну Прохору:
«…Вот это, скажем, дорога от нас в Дылдино, двести сорок верст… Отсюда свернешь на Фролку – верст триста с гаком. Тут река Большой Поток предвидется. Отсюда перемахнешь через волок на Угрюм – реку, в самую вершину.
Купец поставил крест и сказал:
— Это деревня Подволочная на Угрюм-реке….»

И далее:
«… — Река большая … слышал я – три тыщи верст. Она впала в огромную речищу, а та прямо в окиян.»

Далее читаем о прибытии Прохора и Ибрагима:
«… На реку Большой Поток наши путники прибыли ранней весной…»
«….Ни деревень, ни сел.
Впрочем, вдалеке виднелась церковь. Это село Почуйское, откуда поедут в
неведомый край Прохор с Ибрагимом-Оглы.»

Далее читаем о прибытии Громова в деревню Подволочную:
«Да, он устал вчера изрядно. Тридцать верст, отделяющие Почуйское от
этой деревеньки, показались ему сотней. Грязь, крутые перевалы, валежник,
тучи комаров.
— Вот погодите, — сказал хвастливо Прохор. — Через десять лет пророю от
вашей Угрюм-реки к Большому Потоку канал. Тогда в Почуйское будете на лодках
плавать. А то и пароходы заведу.»

Названия других населенных пунктов на Угрюм–реке, упоминаемые в романе:
«… Он (прим.-Фарков) нанялся поводырем — вроде лоцмана, — он поведет шитик
до Ербохомохли, до последнего жилого места на Угрюм-реке.»
и
«В самом конце августа путники с большими лишениями, через упорную
борьбу с рекой, наконец прибыли в Ербохомохлю — последний населенный пункт.»

Теперь давайте обратимся к описанию сплава по Нижней Тунгуске Сергея Карпухина (г.Москва), совершенного им в 1997 году в одиночку. Вот что он пишет о заброске на Нижнюю Тунгуску:

«Название Лены образовано от эвенкийского «Елюэнэ» — Большая река. Смотрим на карту: Чуть ниже по течению от Киренска на берегу Лены стоит посёлок Чечуйск, откуда в старое время осуществлялся волок до деревни Подволошино, на Нижнюю Тунгуску. Он так и назывался Чечуйский волок – всего около тридцати километров.»

«Длина Нижней Тунгуски около трёх тысяч километров и в своих верховьях она весьма близко подходит к руслу Лены. Но небольшая возвышенность не позволяет соединиться с этой великой рекой. В районе Киренска расстояние между реками всего лишь около тридцати километров.»
«Отправился из Москвы фирменным поездом «Лена», а через четверо суток вышел из него на конечной станции, в Усть-Куте. Далее мне нужно было добираться по Лене до города Киренска. Буквально в десяти минутах ходьбы от вокзала в Усть-Куте находится пристань «Осетрово». Поезд прибыл вечером, я опоздал на последний теплоход, и пришлось заночевать прямо в здании пристани (там есть специальные комнаты для ожидающих пассажиров; стоит это дешевле, чем в гостинице).
Рано утром взял билет на «Зарю». В 8.00 переполненный пассажирами речной трамвай уже двигался вниз по течению, а приблизительно через 6 часов прибыл к пристани Киренска. К сожалению, пристань находится на правом берегу Лены, а основная часть города и дорога к Нижней Тунгуске — на левом. Выгрузившись, я хотел было уже идти к парому, но тут подвернулась «вахтовка» до Подволошина — как раз туда, откуда я должен был стартовать. Четыре часа тряски по очень разбитой дороге, сначала вдоль Лены до Чечуйска, а затем через невысокий перевал к Тунгуске, и вот я в Подволошино. (От Киренска к Нижней Тунгуске есть и другая дорога, гораздо короче, заканчивается она в пункте Нижнекарелина, находящемся на реке несколько выше Подволошино и обозначенном на карте как «нежил.»).
И наконец:
«Кроме десятка небольших посёлков и деревень, здесь имеется и два достаточно крупных. Ербогачён — районный центр Катангского района, расположенный в 650 километрах ниже по течению от Подволошино.»

Теперь сравним вышеизложенное:
Длина Угрюм реки:
Шишков: «…три тыщи верст…»
Карпухин «..Три тысячи километров..»
Река Лена:
Шишков: «Большой поток»
Карпухин: «Елюэне – Большая река».
Последний пункт на «Большом потоке»:
Шишков: «Почуйское»
Карпухин: «Чечуйск»
Расстояние от Большого потока до Угрюм реки:
Шишков: «Тридцать верст»
Карпухин: «Около тридцати километров»
Первый населенный пункт на Угрюм-реке:
Шишков: «Подволочная».
Карпухин: «Подволошино».
Населенный пункт где Громов расстался с Фарковым:
Шишков: «Ербохомохля»
Карпухин: «Ербогачён»

Я думаю этого достаточно, так как оснований в пользу Витима на право назваться «Угрюм – рекой», кроме его угрюмости, нет ни одного.

Длина Витима всего 1837 км. В устье Витима нет большого города, в истоки Витима невозможно попасть ни с одной большой реки, находящейся в тридцати км. Не говоря уж о созвучности названий.

При желании, я думаю, будет легко найти прототипы деревень Дылдино и Фролка, а также Медведево, где родился Прохор Громов. (я попытался и не нашёл, литературоведы — географы — Дерзайте!)

Источник



Угрюм-река (книга)

Содержание

История создания

В. Шишков в 1892 году окончил Вышне-Волочское техническое училище по специальности гидрограф и гидростроитель. В 1894 году Шишков поступил на работу в Томский округ Путей сообщения. В округе Путей сообщения работал Николай Ефимович Матонин — потомок енисейского купеческого рода. Матонин рассказывал Шишкову истории из жизни золотопромышленников Енисейской тайги.

В 1928 году выходит первая часть романа «Угрюм-река». Полное издание «Угрюм-реки» вышло в 1933 году.

Сюжет

Действия разворачиваются в конце 19-го — начале 20-го века вокруг семьи Громовых. Дед главного героя романа Данила Громов занимался разбоем и на этом разбогател. Умирая, он передал деньги своему сыну, открыв их происхождение. Сын, Пётр Громов, вложил деньги в предпринимательство и воспитал в своём сыне Прохоре (главном герое романа) достойного наследника. Прохор Громов оказался человеком целеустремлённым, с сильным характером, что привело его к вершине богатства и власти в сибирском крае. Однако зло, содеянное Данилой, казалось, преследует всю семью во всех поколениях. Несчастья в семье Громовых случаются одно за другим. Прохор, первоначально человек честный и нравственный, вязнет в болоте зла. Не в состоянии выдержать эмоциональных потрясений и напряженного труда, Прохор в итоге сходит с ума и кончает жизнь самоубийством, бросившись с башни.

Угрюм-река

Угрюм-река — вымышленное название. Могло быть заимствовано автором из сибирской песни.

В 1911 году Шишков участвовал в экспедиции по реке Нижняя Тунгуска. В романе под названием Угрюм-река описана Нижняя Тунгуска. Шишков немного изменил названия населённых пунктов на Нижней Тунгуске: Подволочная — Подволошино, Почуйское — Чечуйск, Ербохомохля — Ербогачён.

Река Большой Поток — Лена, или Енисей. По крайней мере, все прототипы героев романа жили по Енисею. Северный город Крайск — Енисейск.

Прототипы главных героев и сюжетных линий

Главный герой романа Прохор Громов. На реке Лена золотопромышленник Громов владел приисками, но прототипами семейства Громовых стали Косьма Куприянович, Аверьян Косьмич и Николай Ефимович Матонины. Прототипом Нины Куприяновой стала Вера Арсентьевна Баландина — внучка Михаила Косьмича Матонина.

Братья Матонины Лаврентий и Аверьян приехали в Красноярский острог из Тобольска в конце XVII века. Матонины прибыли вместе с Ильёй Суриковым — предком В. И. Сурикова. Братья поставили избы на реке Бузим, и женились на дочерях местного аринского князька. Эти дочери аринского князя могли стать прототипом Синильги. Так было основано село Матона, которое позднее стали называть Кекур (Нахвальская волость, в настоящее время Кекур, Сухобузимский район Красноярского края).

У Леонтия родились сыновья Яков (в 1690 году) и Анисим (в 1688 году). У Аверьяна Матонина родились Григорий (1693 год — 1773 год) и Осип (в 1705 году).

Братья Матонины участвовали в Красноярской шатости, и уехали (или сбежали) из Красноярска на реку Бузим.

Пётр Григорьевич Матонин крестьянствовал в Кекуре. Грабил купцов, проезжающих по дороге Енисейск — Красноярск. Дорога проходила через село Кекур. Пётр Григорьевич перед смертью сообщил своему внуку Косьме (Кузьме) место, где был зарыт клад с награбленным. По поверьям клад должен был отлежаться, чтобы очиститься от проклятий. Таким же образом формировались капиталы купцов Кандинских, Непомнющих и др [1] .

Косьма Куприянович Матонин родился в 1809 году. 20 января 1824 года (в возрасте 15 лет) Косьма Куприянович Матонин записывается в третью купеческую гильдию Красноярска. Семья выехала из села Кекур. Косьма Куприянович владел домами в Красноярске и Минусинске. Дети: Михаил (1824 год — 1897 год), Аверьян (родился 1829 или 1832 году умер в 1883 году), Ефим (1835 год), Тимофей (1845 год).

Косьма приобрёл два золотых прииска в енисейской тайге и один прииск на паях с Фёдотом Баландиным и Демьяном Васильевичем Матониным. Прииск получил название Косьмодемьянский.

В 1869 году в первую купеческую гильдию Красноярска записались Косьма Куприянович, и его дети: Михаил, Аверьян, Ефим и Тимофей. Всего в 1869 году в Енисейской губернии было 30 купцов первой гильдии, из них 11 носили фамилию Матонины.

После смерти Косьмы главой семейства стал Аверьян. Михаил уехал в Новосёлово Минусинского уезда. После смерти жены Михаил Косьмич переехал в Енисейск. Ефим Косьмич поселился в селе Стрелка в устье Ангары — вблизи от золотых приисков.

Аверьяну было известно о происхождении семейных капиталов, и уже через неделю после похорон отца Аверьян Косьмич пожертвовал средства Минусинскому уездному правлению на строительство школы и церкви. В 1863 году в Красноярске начинает работать телеграфная станция. Все расходы по открытию станции оплатил Аверьян Космич. На деньги Аверьяна Матонина в селе Кекур был построен придел Ильинской церкви, позолочены купола и оклады икон, куплены колокола. На деньги Матонина содержалась богадельня в Кекуре. Аверьян Матонин выделил 100 тысяч рублей на строительство гимназии в Енисейске. Информация о благотворительной деятельности золотопромышленника не вошла в роман.

В 1870 году дочь Михаила Косьмича Александра вышла замуж за купца Арсения Ивановича Емельянова (их дочерью была В. А. Баландина). На свадьбе Аверьян Косьмич подарил невесте кулон с бриллиантами. На свадьбе присутствовал сын Фёдота Баландина, который узнал кулон своей матери, убитой по дороге из Енисейска в Красноярск. Гостям сказали, что Баландин пьян. После свадьбы Аверьян Косьмич поехал в Кекур, и пожертвовал деньги на строительство придела Ильинской церкви. Вероятно, из-за этого случая имена Матониных практически не упоминаются в краеведческой литературе.

Это происшествие стало народной легендой. Легенда существует в различных вариантах, но во всех вариантах остаётся узнавание кулона (браслета, броши, серёжек и т. д.) убиенной матери.

В 1871 году на прииске братьев Матониных на реке Удере приказчик потребовал от рабочих выйти на работу в праздничный Петров день. В ответ на это требование 40 из 150 работников прииска ушли в тайгу вместе с оборудованием для промывки золота. Шишков за 20 лет путешествий по Сибири встречался с родственниками Матониных, посещал принадлежащие им прииски, разговаривал с рабочими, которые в 1871 году ушли с прииска. В романе Шишков описал забастовку, более похожую на Ленские события 1912 года.

В 1879 году Аверьян Косьмич и его братья записаны в Минусинском купечестве. Аверьян Космич был женат на Ольге Диомидовне. Их сын Иван умер в 4-летнем возрасте. Других детей не было.

1 декабря 1883 года в селе Кекур губернатор Енисейской губернии И. К. Педашенко открыл первое в Енисейской губернии сельское ремесленное училище имени А. К. Матонина. Официально училище было двухлетним, но реально в училище давалось пятилетнее образование. В 1944 году училище было преобразовано в начальную школу.

Аверьян Косьмич умер перед открытием ремесленного училища. Похоронен в семейном склепе в селе Кекур.

В 1914 году Матонины обанкротились. В 1913 году склеп Аверьяна Косьмича в Кекуре разграбили. В 1931 году могильную плиту Аверьяна Косьмича использовали для строительства свинарника.

Источник

Как настоящее название угрюм реки

«Люди ослеплённо ликовали: «Мы покорили золото, что хотим с ним, то и делаем». Золото смеялось им в ответ: «Я покорило человека. Весь мир да поклонится моему величию и да послужит мне»». Роман-эпопея Вячеслава Шишкова «Угрюм-река» стал яркой хроникой Сибирской золотой лихорадки, которая, кстати, началась на двадцать лет раньше знаменитой Калифорнийской.

Вячеслав Шишков

Богатейшая Сибирь стала настоящим русским Эльдорадо. Здесь веками добывали ценные меха, а потом отыскали и золото.

Добыча золота в Сибири началась в 1828 году на реке Сухой Берикуль в Томской губернии. Купцы-виноторговцы Андрей Попов и его племянник Феодот Попов получили разрешение разыскивать золотые пески и руды по всей Сибири.

В 40-е годы XIX века в Сибири уже работало несколько сотен поисковых партий, на реках открывались всё новые и новые золотоносные месторождения. Один из первых золотопромышленников Владимир Скарятин потом писал, что промысел первых старателей «походил скорее на игру, в которой можно было урвать миллион или лечь костьми, чем на правильное рационально ведённое промышленное дело».

Удачливые старатели становились богачами. Купец Гаврила Машаров из Канска, открывший более ста россыпей золота, заказал себе медаль из чистого золота весом 20 фунтов с надписью «Гаврила Машаров — император всея тайги» и получил за это прозвище «таёжный Наполеон». Он построил среди тайги огромный особняк со стеклянными галереями, крытыми переходами, оранжереей с ананасами. А золотопромышленник Никита Мясников изготавливал визитные карточки из чистого золота.

Это было время сильных людей — потомков отважных сибирских первопроходцев, строивших с чистого листа новый мир. Среди тайги как по волшебству возникали заводы, строились посёлки. История главного героя «Угрюм-реки» Прохора Громова — сибирского предпринимателя, решившего подчинить себе огромный край, — фактически типовая для тех времён.

Прохору с юности «очень нравилась кипучая работа»: «Он разбивал рулеткой план дома, ездил с мужиками в лес, вёл табеля рабочим и, несмотря на свои семнадцать лет, был правой рукой отца… Он много читал, брал книги у священника, у писаря, у политических ссыльных, и прочитанное крепко западало в его голову». За десять лет талантливый делец основал на Угрюм-реке заводы, торговые предприятия, добычу золота. Шишков с изумительной точностью показал, как Прохор Громов добивался своей цели: повсюду он шёл на заводы, знакомился с инженерами, мастерами и убеждал их перебраться на Угрюм-реку. В Сибирь приехали инженер Протасов, американец Кук со своими планами и чертежами, и дело пошло: «Прохор Громов идёт по земле сильной ногой, ворочает тайгу, как травку. »

В своём романе Шишков стремился рассмотреть в частном всеобщее, показать серьёзные изменения, происходившие в обществе, на примере одной семьи. В центре его внимания — История и Человек, формирование личности на крутом повороте истории.

Переход к новым буржуазным отношениям в Сибири в нач. ХХ века был отмечен резкими противоречиями во всех сферах общественной жизни. Деды и отцы оставались в границах замкнутого мира, который они в своё время создали своими руками. А вот наследники уже желали иного… Ведь их мировоззрение формировалось прежде всего под влиянием внешних социально-экономических факторов.

«Вы ведь знаете, как я люблю Сибирь, вторую и главную мою родину, — писал Шишков. — За своё двадцатилетнее пребывание в Сибири я вплотную столкнулся с её природой и людьми во всём их любопытном и богатом разнообразии. Перед моими глазами прошли многие сотни людей, прошли неторопливо, не в случайных мимолётных встречах, а в условиях, когда можно читать душу постороннего, как книгу. Каторжники, сахалинцы, бродяги, варнаки, шпана, крепкие кряжистые сибиряки-крестьяне, новосёлы из России, политическая и уголовная ссылка, кержаки, скопцы, иногородцы — во многих из них я пристально вглядывался и образ их сложил в общую копилку памяти».

Выпускник Вышневолоцкого технического училища Вячеслав Шишков в 1894 году прибыл на службу в Томск, где находилось Управление округа железных дорог. После экзамена на право проведения самостоятельных изыскательских работ молодой специалист возглавляет экспедиции по сибирским рекам. Шишков составлял лоции и карты водных путей, чтобы по ним можно было безопасно перевозить грузы.

В автобиографии Шишков писал: «Благодаря моей специальности мне довелось жить долгое время с простым людом, нередко в одной палатке и питаться из одного котла. Я вплотную изучал жизнь народа, а для писателя — это клад. Народная душа, жизнь народа, сочный и образный язык, быт и бытие, чего же больше!»

В 1911 году Вячеслав Шишков отправился в экспедицию по Нижней Тунгуске, чтобы исследовать верховья реки. До устья реки Илимпеи на севере Красноярского края экспедиция Шишкова прошла 1300 км. На трёх шитиках — небольших плотах — исследователи плыли из Подволошина (первой деревни в верховьях Тунгуски) до Енисея. Кстати, картой Тунгуски, составленной Шишковым, пользовались вплоть до 80-х годов прошлого века.

Вячеслав Яковлевич занимался не только рекой. Он наносил на карту местные деревни, изучал жизнь людей, которые встречались ему на пути. Про тунгусов (эвенков) Шишков писал: «Они отличаются замечательно-нежной душой, отважны, гостеприимны и чисты». На Нижней Тунгуске Шишков записал множество песен. Он услышал, по его словам, «поразительной красоты и силы мелодии» в песнях «Угрюм-река», «Гуленька-голубчик», «Горы Змеевские»…

В расчётное время — три месяца — путешественники не уложились. В этой экспедиции Шишков едва не погиб, застигнутый ранней зимой за тысячу километров от ближайшего жилья. Спасся он чудом и с помощью верных друзей-тунгусов, которым с благодарностью посвятил очерк, повествующий о трудной экспедиции. Рассказ об умершей красавице-шаманке Синильге он тоже услышал от своих тунгусских товарищей.

Именно с Нижней Тунгуски Вячеслав Шишков списал свою «Угрюм-реку». Этот роман он начал писать после переезда в Петроград. Действие грандиозной сибирской эпопеи охватывает всю страну: Петербург, Москву, Нижний Новгород, Урал, Восточную Сибирь. «Угрюм-река не просто река, — нет такой, — писал автор. — Угрюм-река есть Жизнь. Так и надо читать».

Шишков немного изменил названия населённых пунктов на Нижней Тунгуске: Подволочная — Подволошино, Почуйское — Чечуйск, Ербогомохля — Ербогачён. Река Большой Поток — Лена или Енисей, северный город Крайск — Енисейск.

Плавание Вячеслава Шишкова по Нижней Тунгуске, едва не окончившееся гибелью, помогло ему описать столь же страшное путешествие юного Прохора Громова с черкесом Ибрагимом-оглы. Причём героев романа, так же как и самого Шишкова, спасают тунгусы.

Ирина Воробьёва. Из иллюстраций к роману «Угрюм-река»

У многих героев романа есть реальные прототипы, которых Шишков встречал в своих путешествиях.

Одного из персонажей зовут Сенкича. Так звали проводника-тунгуса, который вывел Шишкова и его спутников из непроходимой тайги.

Другой персонаж, Константин Фарков, списан с проводника экспедиции: «Константин Фарков, чернобородый мужик лет пятидесяти, длиннорукий, жилистый, скуластый, нанялся поводырём. Он поведёт шитики до Ербогомохли, до последнего живого места на Угрюм-реке. Фарков был крестьянином деревни Лужки. У него была большая семья, жили бедно. Чтобы содержать семью, часто нанимался проводником, плавал кругом с купцами, был выдумщик, рассказчик, знал хорошо реку, встречался с разными людьми».

На Дарье, дочери реального Константина Фаркова, был женат Чебар-Аллимердан-Офиска-оглы, черкес, сосланный в Сибирь за убийство. Сосланный кавказец, по воспоминаниям его современников, отличался горским гостеприимством. Под именем Ибрагима-оглы он стал одним из главных героев «Угрюм-реки»: «Хозяин цирюльни, горец Ибрагим-Оглы, целыми днями лежал на боку или где-нибудь шлялся, и только лишь вечером в его мастерскую заглядывал разный люд. Вечером у Ибрагима клуб: пропившиеся двадцатники — так звали здесь чиновников, — мастеровщина-матушка, какое-нибудь забулдыжное лицо духовного звания, старьёвщики, карманники, цыгане; да мало ли какого народу находило отраду под гостеприимным кровом Ибрагима-Оглы».

Реальные прототипы, скорее всего, были и у двух старцев из Медвежьей пади. Об этом свидетельствуют почти этнографическая точность в изображении их жилища, оригинальные детали в описании внешности и быта: старики держат в избушке множество кошек; один из них — «рослый, под потолок, чернобородый старец»…

В годы пребывания Шишкова в Сибири там процветала известная купеческая фирма Громовых, которая проявляла определённый интерес к Нижней Тунгуске и поручала другу Шишкова, политическому ссыльному Ткаченко, собрать сведения о золотоносных участках в районе Тунгуски.

Но прототипами описанного в романе семейства Громовых стали енисейские купцы Матонины. В томском округе путей сообщения работал Николай Матонин — потомок енисейского купеческого рода. Именно он поведал Шишкову историю золотопромышленников Матониных.

Братья Лаврентий и Аверьян Матонины приехали в Красноярский острог из Тобольска в конце XVII века. Поставили избы на реке Бузим и женились на дочерях местного аринского князька. Так было основано село Матона, которое позднее стали называть Кекур. Внук Аверьяна Матонина Пётр крестьянствовал в Кекуре. А заодно грабил купцов, проезжавших по проходившей через село дороге. Пётр Григорьевич перед смертью сообщил своему внуку Косьме место, где был зарыт клад с награбленным.

Косьма приобрёл два золотых прииска в енисейской тайге и один прииск на паях с Федотом Баландиным и Демьяном Матониным. Этот прииск получил название Косьмодемьянский.

После смерти Косьмы главой семейства стал его сын Аверьян. Ему было известно о происхождении семейных капиталов, и уже через неделю после похорон отца Аверьян Косьмич пожертвовал средства Минусинскому уездному правлению на строительство школы и церкви. Потом спонсировал открытие телеграфной станции в Красноярске, выделил деньги на строительство гимназии в Енисейске, содержал богадельню в Кекуре. На деньги Аверьяна Матонина в селе Кекур был построен придел Ильинской церкви, позолочены купола и оклады икон, куплены колокола.

Прототипом жены Прохора Громова Нины Куприяновой стала внучатая племянница Аверьяна Матонина Вера Баландина.

В 1871 году на прииске братьев Матониных на реке Удере приказчик потребовал от рабочих выйти на работу в праздничный Петров день. В ответ на это требование 40 из 150 работников прииска ушли в тайгу вместе с оборудованием для промывки золота. Но в своём романе Шишков описал забастовку, более похожую на Ленские события 1912 года. Тогда войска расстреляли несанкционированное шествие бастующих рабочих золотых приисков, требовавших повышения зарплаты и улучшения условий труда. Компания «Лензолото», больше половины акций которой принадлежало иностранцам, экономила на социальной инфраструктуре. Рабочие обитали в деревянных бараках в ужасной скученности. Смена длилась 11 часов при одном выходном в неделю. Однако переговоров с рабочими никто вести не стал.

Получив письмо с Ленских приисков о том, что инженер Протасов работал у них во время Ленского расстрела, Шишков удивился: «Вот это необыкновенно. Многие типы «Угрюм-реки» — собирательные. Воедино собраны черты тех людей, с которыми приходилось встречаться. Некоторые переживания автобиографичны. Описания природы прямо взяты из моих записных книжек того времени, когда я сам проехал в качестве геодезиста с партией изыскателей по Лене. И только один инженер Протасов выдуман от начала до конца».

На историческую достоверность романа работает и фольклор. Шишков широко использовал легенды, предания, песни, народную драму «Лодка». Образы Анфисы и тунгусской шаманки Синильги во многом опираются на фольклорные источники.

Нашлось в «Угрюм-реке» и место для собственных детских воспоминаний писателя. Пётр Громов, разыскивая своего сына Прохора, останавливается в трактире «Тычек». Трактир с таким названием был в Бежецке, где прошли юные годы Вячеслава Шишкова. Оттуда и излюбленная поговорка одного из жителей села, где жили Громовы: «Елеха воха». Оказывается, в Бежецке был чудак человек, который в каждой фразе употреблял «елеха воха». Ему и прозвище дали —Елеха воха.

В первой главе романа есть описание драки между «кутейниками» и «мещанами». «Кутейниками», по словам бежецкого учителя Антонина Кирсанова, называли учеников духовного училища, а «мещанами» — учеников городского училища. Такие бои проходили в городе Бежецке почти каждое зимнее воскресенье.

В январе 1932 года Вячеслав Шишков пишет своему другу Ивану Малютину: «Закончил роман «Угрюм-река». Напряг все силы и закончил. Объём романа 8 томов «Тайги». Но печатать не буду. Он написан в продолжении 12 лет с огромными, разумеется, перерывами. Но в общем надо класть чистой работы лет пять. Считаю большим подвигом. Эта работа, может быть, та самая, зачем я послан в жизнь?»

Впрочем, в мае рукопись «Угрюм-реки» уже была в издательстве. А на следующий год эпопея о Сибири увидела свет.

Это было первое историческое полотно жизни дореволюционной Сибири, роман о трёх поколениях русских купцов. «Эта вещь по насыщенности жизнью, по страданиям, изображённым в ней, самая главная в моей жизни, именно то, для чего я, может быть, и родился», — признавался автор.

Источник