Василий быков крутой берег реки проблема

(1)Обычно он появлялся тут на закате солнца, когда спадала дневная жара и от реки по ее овражистым, поросшим мелколесьем берегам начинало густо тянуть прохладой. (2)Петрович выходил к реке из травянистого лесного овражка со стороны недалекой приречной деревушки и одиноко усаживался на краю каменистого, подступавшего к самой воде обрыва. (3)Некоторое время спустя из-за бетонных опор моста, плавно обходя перекат, выскакивала резвая голубая «казанка». (4)В «казанке» сидели двое — Юра Бартош, парень из соседней деревни, работавший в городе и наезжавший в знакомые места на рыбалку, и его городской друг Коломиец.

(5)— Как с сушнячком сегодня, Петрович?

(6)Старик не сразу оторвал от противоположного берега свои блеклые, слезящиеся глаза

(7)— Мало хвороста. (8)Подобрали… (9)Вот вязаночку маленькую принес…

(11)— Я так думаю, с вечера жечь не надо, — медленно, с усилием взбираясь за ним на обрыв, тихо заговорил старик. — (12)Под утро лучше. (13)С вечера люди всюду, помогут… (14)А как под утро поснут, кто поможет?

(15)— Оно можно и под утро, — согласился Юра. — (16)Но в ночь бы надежнее. (17)Может, я тоже подскочу, пошарю чего в овраге?

(18)— В ночь бы, конечно, лучше… (19)А то как признают? (20)Раньше вон хутор был. (21)А теперь нет. (22)И этот мост новый… (23)Незнакомый.

(25)Юра торопливо полез по камням вверх к зарослям ольшаника в широком овраге.

(26)— Ты вот что, дед! — резким голосом сказал Коломиец, стоя под обрывом. — (27)Брось юродствовать! (28)Комедию играть! (29)Никто к тебе оттуда не придет. (30)Понял?

(31)Петрович на обрыве легонько вздрогнул, будто от холода, пальцы его замерли на груди, и вся его худая, костлявая фигура под кителем съежилась, сжалась. (32)Но взгляд его по-прежнему был устремлен к заречному берегу, на этом, казалось, он не замечал ничего и вроде бы даже и не слышал неласковых слов Коломийца. (33)Коломиец тем временем с привычной сноровкой забросил в воду еще две или три донки, укрепил в камнях короткие, с малюсенькими звоночками удильца.

(34)— Они все тебя, дурня, за нос водят, поддакивают. (35)А ты и веришь. (36)Придут! (37)Кто придет, когда уже война вон когда кончилась! (38)Подумай своей башкой.

(39)— Так это младший, Толик… (40)На глаза заболел. (41)Как стемнеет, ничего не видит. (42)Старший, тот видел хорошо. (43)А если со старшим что.

(44)— Что со старшим, то же и с младшим, — грубо оборвал его Коломиец. — (45)Война, она ни с кем не считалась. (46)Тем более в блокаду.

(47)— Ну! — просто согласился старик. — (48)Аккурат блокада была. (49)Толик с глазами неделю только дома и пробыл, аж прибегает Алесь, говорит: обложили со всех сторон, а сил мало. (50)Ну и пошли. (51)Младшему шестнадцать лет было. (52)Остаться просил — ни в какую. (53)Как немцы уйдут, сказали костерок разложить…

(54)— От голова! — удивился Коломиец и даже привстал от своих донок. — (55)Сказали — разложить. (56)Когда это было?!

(57)— Да на Петровку. (58)Аккурат на Петровку, да…

(59)— На Петровку! (60)А сколько тому лет прошло, ты соображаешь?

(62)Старик, похоже, крайне удивился и, кажется, впервые за вечер оторвал свой страдальческий взгляд от едва брезжившей в сутеми лесной линии берега.

(63)- Да, лет? (64)Ведь двадцать пять лет прошло, голова еловая!

(65)Гримаса глубокой внутренней боли исказила старческое лицо Петровича. (66)Губы его совсем по-младенчески обиженно задрожали, глаза быстро-быстро заморгали, и взгляд разом потух. (67)Видно, только теперь до его помраченного сознания стал медленно доходить весь страшный смысл его многолетнего заблуждения.

(68)- Так это… (69)Так это как же.

(70)Внутренне весь напрягшись в каком-то усилии, он, наверно, хотел и не мог выразить какую-то оправдательную для себя мысль, и от этого непосильного напряжения взгляд его сделался неподвижным, обессмыслел и сошел с того берега. (71)Старик на глазах сник, помрачнел еще больше, ушел весь в себя. (72)Наверно, внутри у него было что-то такое, что надолго сковало его неподвижностью и немотой. (73)Петрович на обрыве трудно поднялся, пошатнулся и, сгорбившись, молча побрел куда-то прочь от этого берега. (74)Наверно, в темноте старик где-то разошелся с Юрой, который вскоре появился на обрыве и, крякнув, бросил к ногам трескучую охапку валежника — большую охапку рядом с маленькой вязанкой Петровича.

(76)- Петрович? (77)А кто его… (78)Пошел, наверно. (79)Я сказал ему…

(80)- Как? — остолбенел на обрыве Юра. — (81)Что ты сказал?

(82)- Все сказал. (83)А то водят полоумного за нос. (84)Поддакивают…

(85)- Что ты наделал? (86)Ты же его убил!

(87)- Так уж и убил! (88)Жив будет!

(89)Такая правда его доконает. (90)Ведь они погибли оба в блокаду. (91)А перед тем он их сам вон туда на лодке отвозил. (92)И ждет.

(93)- Чего уж ждать?

(94)- Что ж, лучше ничего не ждать? (95)Здоровому и то порою невмочь, а ему? (96)Эх, ты!

(97)Близко и далеко зажигались рыбачьи костры. (98)Среди них в этот вечер не загорелся только один — на обрыве у лесного перевоза, где до утра было необычно пустынно и глухо. (99)Не загорелся он и в следующую ночь. (100)И, наверное, не загорится уже никогда…

* Быков Василь (Василий) Владимирович (1924 – 2003) – советский белорусский писатель, публицист и общественный деятель, участник Великой Отечественной войны, один из наиболее ярких представителей военной прозы второй половины XX века.

Иногда, когда уже нет никаких шансов , люди продолжают верить в то, во что они хотят верить, потому что эта вера — это все, что у них осталось. В таких ситуациях окружающие поступают по-разному. Кто-то скажет правду, не подумав о том, что заберет последнее — надежду. Кто-то будет подыгрывать, понимая, что правда будет губительной. Нужно ли поддерживать веру, когда она так нужна, но шансов на лучшее уже нет? Именно такую проблему затрагивает В. Быков в своем тексте. Так в предложениях 5-24 описывается диалог между Юрой и дедом. Из него видно, что Юра всячески поддерживает деда, который, как мы узнаем потом , ждет кого-то с войны.Юра знает, что никто уже не вернется, ведь все, кого ждет дед, погибли во время блокады, но подыгрывает деду, потому что знает, что правда убьет деда. В тексте поведению Юры противопоставлено поведение Коломийца.Сразу после диалога с Юрой происходит диалог с Коломийцем. Он решает рассказать деду правду о том, что никто уже не вернется. Коломиец, наверное, делает это из лучших побуждений, считает правильным не водить деда за нос, а рассказать правду. Такое решение приводит к тому,

Вы видите только 35% текста. Оплатите один раз,
чтобы читать целиком более 6000 сочинений сразу по всем предметам

Доступ будет предоставлен бессрочно, навсегда.

Источник

Реальный текст ЕГЭ 2017. В. Быков о надежде, войне

Крутой берег реки

Обычно он появлялся тут на закате солнца, когда спадала дневная жара и от реки по ее овражистым, поросшим мелколесьем берегам начинало густо тянуть прохладой. Петрович выходил к реке из травянистого лесного овражка со стороны недалекой приречной деревушки и одиноко усаживался на краю каменистого, подступавшего к самой воде обрыва. Некоторое время спустя из-за бетонных опор моста, плавно обходя перекат, выскакивала резвая голубая «казанка».В «казанке» сидели двое — Юра Бартош, парень из соседней деревни, работавший в городе и наезжавший в знакомые места на рыбалку, и его городской друг Коломиец

— Как с сушнячком сегодня, Петрович?

Старик не сразу оторвал от противоположного берега свои блеклые, слезящиеся глаза

— Мало хвороста. Подобрали… Вот вязаночку маленькую принес…

— Я так думаю, с вечера жечь не надо, — медленно, с усилием взбираясь за ним на обрыв, тихо заговорил старик. — Под утро лучше. С вечера люди всюду, помогут… А как под утро поснут, кто поможет?

— Оно можно и под утро, — согласился Юра. — Но в ночь бы надежнее. Может, я тоже подскочу, пошарю чего в овраге?

— В ночь бы, конечно, лучше… А то как признают? Раньше вон хутор был. А теперь нет. И этот мост новый… Незнакомый.

Юра торопливо полез по камням вверх к зарослям ольшаника в широком овраге.

— Ты вот что, дед! — резким голосом сказал он под обрывом. — Брось юродствовать! Комедию играть! Никто к тебе оттуда не придет. Понял?

Петрович на обрыве легонько вздрогнул, будто от холода, пальцы его замерли на груди, и вся его худая, костлявая фигура под кителем съежилась, сжалась. Но взгляд его по-прежнему был устремлен к заречному берегу, на этом, казалось, он не замечал ничего и вроде бы даже и не слышал неласковых слов Коломийца. Коломиец тем временем с привычной сноровкой забросил в воду еще две или три донки, укрепил в камнях короткие, с малюсенькими звоночками удильца.

— Они все тебя, дурня, за нос водят, поддакивают. А ты и веришь. Придут! Кто придет, когда уже война вон когда кончилась! Подумай своей башкой.

— Так это младший, Толик… На глаза заболел. Как стемнеет, ничего не видит. Старший, тот видел хорошо. А если со старшим что.

— Что со старшим, то же и с младшим, — грубо оборвал его Коломиец. — Война, она ни с кем не считалась. Тем более в блокаду.

— Ну! — просто согласился старик. — Аккурат блокада была. Толик с глазами неделю только дома и пробыл, аж прибегает Алесь, говорит: обложили со всех сторон, а сил мало. Ну и пошли. Младшему шестнадцать лет было. Остаться просил — ни в какую. Как немцы уйдут, сказали костерок разложить…

— От голова! — удивился Коломиец и даже привстал от своих донок. — Сказали — разложить. Когда это было?!

— Да на Петровку. Аккурат на Петровку, да…

— На Петровку! А сколько тому лет прошло, ты соображаешь?

Старик, похоже, крайне удивился и, кажется, впервые за вечер оторвал свой страдальческий взгляд от едва брезжившей в сутеми лесной линии берега.

— Да, лет? Ведь двадцать пять лет прошло, голова еловая!

Гримаса глубокой внутренней боли исказила старческое лицо Петровича. Губы его совсем по-младенчески обиженно задрожали, глаза быстро-быстро

заморгали, и взгляд разом потух. Видно, только теперь до его помраченного сознания стал медленно доходить весь страшный смысл его многолетнего заблуждения.

— Так это. Так это как же.

Внутренне весь напрягшись в каком-то усилии, он, наверно, хотел и не мог выразить какую-то оправдательную для себя мысль, и от этого

непосильного напряжения взгляд его сделался неподвижным, обессмыслел и сошел с того берега. Старик на глазах сник, помрачнел еще больше, ушел

весь в себя. Наверно, внутри у него было что-то такое, что надолго сковало его неподвижностью и немотой. Петрович на обрыве трудно поднялся, пошатнулся и, сгорбившись, молча побрел куда-то прочь от этого берега. Наверно, в темноте старик где-то разошел ногам трескучую охапку валежника — большую охапку рядом с маленькой вязанкой Петровича.

— Петрович? А кто его. Пошел, наверно. Я сказал ему.

— Как? — остолбенел на обрыве Юра. — Что ты сказал?

— Все сказал. А то водят полоумного за нос. Поддакивают.

— Что ты наделал? Ты же его убил!

— Так уж и убил! Жив будет!

Такая правда его доконает. Ведь они погибли оба в блокаду. А перед тем он их сам вон туда на лодке отвозил. И ждет.

— Что ж, лучше ничего не ждать? Здоровому и то порою невмочь, а ему?

Эх, ты! близко и далеко зажигались рыбачьи костры. Среди них в этот вечер не загорелся только один — на обрыве у лесного перевоза, где до утра было необычно пустынно и глухо. Не загорелся он и в следующую ночь. И, наверное, не загорится уже никогда.

Проблемы:

Каково значение надежды для жизни человека? (Без надежды пропадает смысл жизни)
Почему нельзя лишать человека надежды? (Без надежды пропадает смысл жизни)
Каковы последствия войны? ( Война ни с кем не считается, уносит жизни детей, лишает веры и надежды на светлое будущее, сводит с ума близких, чьи родственники погибли)
Как проявляется любовь к детям? (Родители ждут нас и верят в нас до конца)
Как одно неверное слово может ранить человека и даже убить его? (Одно слово может лишить человека веры и надежды и убить его)
В чем смысл жизни ( В надежде)
Проблема черствости (Некоторые люди жестоки по отношению к слабым)
Можно ли скрывать правду во благо человека? (Да, иногда горькая правда должна остаться неизвестной)

Подготовка к сочинению ЕГЭ
Подготовка к ЕГЭ по русскому языку

Источник

Василь Быков. Крутой берег реки

Проблемы:
Нужно ли быть милосердным? Всегда ли лучше говорить правду? Существует ли ложь во благо? Каково значение надежды для человека?

Обычно он появлялся тут на закате солнца, когда спадала дневная жара и от реки по ее овражистым, поросшим мелколесьем берегам начинало густо тянуть прохладой. К вечеру почти совсем стихал ветер, исчезала крупная рябь на воде, наступало самое время ночной рыбалки. Приехавшие на автобусе городские рыбаки торопливо растыкали на каменистых отмелях коротенькие удилища своих донок и, тут же расстелив какую-нибудь одежонку, непритязательно устраивались на недолгую июльскую ночь.

Петрович выходил к реке из травянистого лесного овражка со стороны недалекой приречной деревушки и одиноко усаживался на краю каменистого, подступавшего к самой воде обрыва. Его тут многие знали, некоторые развязно здоровались громкими голосами, задавали необязательные для ответа вопросы, с которыми обычно обращаются к детям. Он большей частью молчал, погруженный в себя, и не очень охотно шел к людям, предпочитая одиночество на своем излюбленном, неудобном для рыбалки, заваленном крупными камнями обрыве. Отсюда открывался широкий вид на весь этот помрачневший без солнца берег, широкую излучину реки с порожистым перекатом посередине и высокой аркой железнодорожного моста вдали, на пологий склон противоположного берега, густо затемневшего к ночи молодым сосняком. Чуть выше на реке фыркала-громыхала ржавая громадина землечерпалки, весь долгий день беспрерывно вываливавшей на плоскую палубу баржи мокрые, растекавшиеся кучи грунта; но баржа, видать, ему не мешала.

Некоторое время спустя из-за бетонных опор моста, плавно обходя перекат, выскакивала резвая голубая «казанка». Растягивая на всю ширь притихшей реки длиннющий шлейф кормовой волны, она за перекатом приметно сбавляла ход и по обмелевшему каменистому руслу начинала сворачивать к берегу. В «казанке» сидели двое — Юра Бартош, парень из соседней деревни, работавший в городе и наезжавший в знакомые места на рыбалку, и его городской друг Коломиец, с которым они приобрели в складчину эту голубую «казанку», оснащенную мощным современным двигателем.

Как и обычно, в тот вечер за рулем на корме сидел Коломиец, плотный крутоплечий человек с большими руками и тяжеловатым уверенным взглядом из-под длинного целлулоидного козырька надвинутой на лоб спортивной фуражки. Плавно сбавляя обороты «Вихря», он уверенно приближался к берегу, на котором уже заметил одинокую фигуру Петровича.

— А ну, подхвати! — заглушив мотор, крикнул он старику.
В наступившей над рекой тишине его басовитый голос прозвучал добродушной командой.
— Ну зачем? — привстал за ветровым стеклом Юра. — Я сам.

Он проворно перебросил через стекло свое загорелое, длинное, очень худое тело, легко спрыгнул на отмель, и они вместе с Петровичем между камней втащили на берег дюралевый нос лодки. Затем, пока Коломиец опрокидывал и зачехлял мотор, Юра в подкатанном до колен синем трико выгружал из лодки рюкзаки, донки, плащи, а старик, как незнакомый, безучастно стоял в стороне и пристально глядел через реку на тот ее берег, словно рассматривал там что-то необычайно важное. Он сосредоточенно, почти отчужденно молчал, и они, занятые своим делом, не обращали на него внимания. Они уже знали, что теперь он до сумерек будет стоять так, уставясь взглядом в то место на берегу, где, выбежав из молодого соснячка, обрывалась, словно уходя под воду, песчаная лента дороги и где теперь раскачивались на поднятых «казанкой» волнах две примкнутые к бревну плоскодонки. Там был лесной перевоз, но людей почти никогда не было видно, лодками, кроме лесников, видать, редко кто пользовался.

Когда нехитрое рыбачье снаряжение было выгружено на берег, Коломиец сразу же, пока еще не стемнело, занялся донками, а Юра, поеживаясь от речной свежести, торопливо натянул на себя синий свитер.

— Как с сушнячком сегодня, Петрович?
Старик не сразу оторвал от противоположного берега свои блеклые, слезящиеся глаза и скрюченными ревматическими пальцами больших работящих рук задумчиво прошелся по ровному ряду пуговиц, соединявших лоснившиеся борта заношенного военного кителя.
— Мало хвороста. Подобрали. Вот вязаночку маленькую принес.
Обтягивая свитер, Юра по камням взбежал на обрыв, оценивающим взглядом окинул тощую, перехваченную старой веревкой, вязанку хвороста.
— Да, маловато.
— Я так думаю, с вечера жечь не надо, — медленно, с усилием взбираясь за ним на обрыв, тихо заговорил старик. — Под утро лучше. С вечера люди всюду, помогут. А как под утро поснут, кто поможет?

Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, он отошел на три шага от обрыва и сел, расставив колени и свесив с них растопыренные, будто старые корневища, руки. Страдальческий взгляд его, обойдя реку, привычно остановился на том ее берегу с лодками.

— Оно можно и под утро, — согласился Юра. — Но в ночь бы надежнее. Может, я тоже подскочу, пошарю чего в овраге?
— В ночь бы, конечно, лучше. А то как признают? Раньше вон хутор был. А теперь нет. И этот мост новый. Незнакомый.
— Вот именно.
— Маленькое хотя бы огнище. Абы тлело — будет видать.
— Должно быть. Так я сбегаю, пока не стемнело! — крикнул Юра с обрыва, и Коломиец внизу, цеплявший на крючки наживку, недовольно повернул голову.
— Да брось ты с этими костерками! Пока не стемнело, давай лучше забросим. А то костер — надобность такая! Вон кухвайка есть!
— Ладно, я счас. — бросил Юра и торопливо полез по камням вверх к зарослям ольшаника в широком овраге.

Оставшись один на обрыве, старик молчаливо притих, и его обросшее сизой щетиной лицо обрело выражение давней привычной задумчивости. Он долго напряженно молчал, машинально перебирая руками засаленные борта кителя с красным кантом по краю, и слезящиеся его глаза сквозь густеющие сумерки немигающе глядели в заречье. Коломиец внизу, размахав в руке концом удочки, сноровисто забросил ее в маслянистую гладь темневшей воды. Сверкнув капроновой леской, грузило с тихим плеском стремительно ушло под воду, увлекая за собой и наживку.

— Ты вот что, дед! — резким голосом сказал он под обрывом. — Брось юродствовать! Комедию играть! Никто к тебе оттуда не придет. Понял?
Петрович на обрыве легонько вздрогнул, будто от холода, пальцы его замерли на груди, и вся его худая, костлявая фигура под кителем съежилась, сжалась. Но взгляд его по-прежнему был устремлен к заречному берегу, на этом, казалось, он не замечал ничего и вроде бы даже и не слышал неласковых слов Коломийца. Коломиец тем временем с привычной сноровкой забросил в воду еще две или три донки, укрепил в камнях короткие, с малюсенькими звоночками удильца.
— Они все тебя, дурня, за нос водят, поддакивают. А ты и веришь. Придут! Кто придет, когда уже война вон когда кончилась! Подумай своей башкой.

На реке заметно темнело, тусклый силуэт Коломийца неясно шевелился у самой воды. Больше он ничего не сказал старику и все возился с насадкой и удочками, а Петрович, некоторое время посидев молча, заговорил раздумчиво и тихо:
— Так это младший, Толик. На глаза заболел. Как стемнеет, ничего не видит. Старший, тот видел хорошо. А если со старшим что.
— Что со старшим, то же и с младшим, — грубо оборвал его Коломиец. — Война, она ни с кем не считалась. Тем более в блокаду.
— Ну! — просто согласился старик. — Аккурат блокада была. Толик с глазами неделю только дома и пробыл, аж прибегает Алесь, говорит: обложили со всех сторон, а сил мало. Ну и пошли. Младшему шестнадцать лет было. Остаться просил — ни в какую. Как немцы уйдут, сказали костерок разложить.
— От голова! — удивился Коломиец и даже привстал от своих донок. — Сказали — разложить. Когда это было?!
— Да на Петровку. Аккурат на Петровку, да.
— На Петровку! А сколько тому лет прошло, ты соображаешь?
— Лет?

Старик, похоже, крайне удивился и, кажется, впервые за вечер оторвал свой страдальческий взгляд от едва брезжившей в сутеми лесной линии берега.
— Да, лет? Ведь двадцать пять лет прошло, голова еловая!
Гримаса глубокой внутренней боли исказила старческое лицо Петровича. Губы его совсем по-младенчески обиженно задрожали, глаза быстро-быстро заморгали, и взгляд разом потух. Видно, только теперь до его помраченного сознания стал медленно доходить весь страшный смысл его многолетнего заблуждения.
— Так это. Так это как же.

Внутренне весь напрягшись в каком-то усилии, он, наверно, хотел и не мог выразить какую-то оправдательную для себя мысль, и от этого непосильного напряжения взгляд его сделался неподвижным, обессмыслел и сошел с того берега. Старик на глазах сник, помрачнел еще больше, ушел весь в себя. Наверно, внутри у него было что-то такое, что надолго сковало его неподвижностью и немотой.

— Я тебе говорю, брось эти забавки, — возясь со снастями, раздраженно убеждал внизу Коломиец. — Ребят не дождешься. Амба обоим. Уже где-нибудь и косточки сгнили. Вот так!

Старик молчал. Занятый своим делом, замолчал и Коломиец. Сумерки наступающей ночи быстро поглощали берег, кустарник, из приречных оврагов поползли сизые космы тумана, легкие дымчатые струи его потянулись по тихому плесу. Быстро тускнея, река теряла свой дневной блеск, темный противоположный берег широко опрокинулся в ее глубину, залив речную поверхность гладкой непроницаемой чернотой. Землечерпалка перестала громыхать, стало совсем глухо и тихо, и в этой тишине тоненько и нежно, как из неведомого далека, тиликнул маленький звоночек донки. Захлябав по камням подошвами резиновых сапог, Коломиец бросился к крайней на берегу удочке и, сноровисто перебирая руками, принялся выматывать из воды леску. Он не видел, как Петрович на обрыве трудно поднялся, пошатнулся и, сгорбившись, молча побрел куда-то прочь от этого берега.

Наверно, в темноте старик где-то разошелся с Юрой, который вскоре появился на обрыве и, крякнув, бросил к ногам трескучую охапку валежника — большую охапку рядом с маленькой вязанкой Петровича.

— А где дед?
— Гляди, какого взял! — заслышав друга, бодро заговорил под обрывом Коломиец. — Келбик что надо! Полкило потянет.
— А Петрович где? — почуяв недоброе, повторил вопрос Юра.
— Петрович? А кто его. Пошел, наверно. Я сказал ему.
— Как? — остолбенел на обрыве Юра. — Что ты сказал?
— Все сказал. А то водят полоумного за нос. Поддакивают.
— Что ты наделал? Ты же его убил!
— Так уж и убил! Жив будет!
— Ой же и калун! Ой же и тумак! Я же тебе говорил! Его же тут берегли все! Щадили! А ты.
— Что там щадить. Пусть правду знает.
— Такая правда его доконает. Ведь они погибли оба в блокаду. А перед тем он их сам вон туда на лодке отвозил. И ждет.
— Чего уж ждать?
— Что ж, лучше ничего не ждать? Здоровому и то порою невмочь, а ему? Эх, ты!
— Ну ладно, ладно.
— Нет, не ладно! Пошел ты знаешь куда! Где мой рюкзак?

Под заволоченным темнотой обрывом послышался тихий стук осыпавшихся под ногами камней, резкий лязг цепи по гулкой обшивке лодки и несколько быстро удаляющихся в ночь шагов. Когда они затихли вдали, над рекой воцарилась плотная ночная тишина. Едва поблескивая аспидной поверхностью, тихо текла в вечность река, и постепенно в разных местах, на невидимых в темноте берегах, близко и далеко зажигались рыбачьи костры. Среди них в этот вечер не загорелся только один — на обрыве у лесного перевоза, где до утра было необычно пустынно и глухо.

Не загорелся он и в следующую ночь.
И, наверное, не загорится уже никогда.

Источник

«По принципу гуманности» (по рассказу В.Быкова «Крутой берег реки»)

Цель: формирование эмоциональной отзывчивости подростков на сложные жизненные ситуации; выработка навыков анализа художественного текста; подготовка учащихся к восприятию философской тематики произведения; развитие умения монологического высказывания.

Методы: эвристическая беседа, работа с книгой, работа в группах.

Знания на уроке: внимание к художественному слову, символическое значение элементов пейзажа в рассказе.

Словарная работа: уязвимость, гуманность, милосердие, сострадание.

Предварительная подготовка: учащиеся читают рассказ В.Быкова «Крутой берег реки». Работа в группах: подготовить сообщение о творчестве писателя, инсценировку ток-шоу; проанализировать роль пейзажа, образа Петровича, символов в рассказе.

Ход урока

Умей чувствовать рядом с собой человека,
умей читать его душу,
увидеть в его глазах духовный мир –
радость, беду, несчастье, горе.
(В.А.Сухомлинский).

1. Эмоциональный настрой урока.

Звучит стихотворение Л.М. Мартынова «След» в исполнении ученика.

А ты?
Входя в дома любые –
И в серые, и в голубые,
Всходя на лестницы крутые,
В квартиры, светом залитые,
Прислушиваясь к звону клавиш
И на вопрос даря ответ,
Скажи,
Какой ты след оставишь?
След,
Чтобы вытерли паркет
И посмотрели косо вслед,
Или незримый, прочный след
В чужой душе на много лет?

Учитель. Как вы понимаете это стихотворение?

Ученик. След – это наши поступки и слова, которые всегда, так или иначе, отражаются на жизни людей. И каждому необходимо стараться оставлять только чистый след в сердцах людей, в их памяти, в жизни.

Учитель. Действительно, от того, как и что мы говорим и делаем, зависит душевное состояние многих людей, связанных с нами. Иногда наши слова и поступки наносят вред окружающим. О таких говорят: бессердечный, бесчеловечный. В наше время приходится очень часто слышать слова: «гуманизм, гуманный, гуманность». Как вы понимаете их лексическое значение?

Звучат ответы учащихся.

Гуманизм – гуманность, человечность в общественной деятельности, в отношениях к людям.

Гуманный – направленный на благо других; человеколюбивый и отзывчивый.

Учитель. На уроке нам предстоит не только понять смысл определений, но и сделать вывод, какого человека можно назвать гуманным; что лежит в основе поступков гуманного человека.

Тема нашего урока (открывается) – «По принципу гуманности». Для ответа на эти вопросы обратимся к рассказу В.Быкова «Крутой берег реки». С творчеством этого писателя мы уже знакомились на предыдущих уроках внеклассного чтения. Вспомните, какие произведения Быкова мы читали. Ученик. Мы читали повести «Обелиск», «Сотников».

Учитель. В чем необычность его таланта?

Сообщения учащихся о творчестве Василя Быкова. (Этот материал можно найти во вступительных статьях к сборнику повестей В.Быкова).

Биография писателя.
Творчество. Главное в творчестве Быкова – это не изображение человека в бою, не показ подвига, героического поступка. Основное, на что обращает внимание автор, – насколько нравственно силен человека, может ли он понять другого.

Учитель. Именно об этом один из рассказов В.Быкова «Крутой берег реки».

Итак, будем внимательны к художественному слову и попробуем понять авторскую позицию.

2. Беседа с классом.

Учитель. Назовите героев рассказ «Крутой берег реки»

Ученик. Коломиец, Юра, Петрович.

Учитель. Попробуйте в нескольких предложениях передать сюжет рассказа.

Ученик. Герою произведения Петровичу, который 25 лет ждет возвращения домой сыновей, открывают страшную правду: его дети никогда не вернутся. Коломиец, сделавший это, не понимает, что отнял у больного старика единственную надежду, дающую ему силы жить.

Учитель: Самое время пригласить героев. Послушаем Коломийца и попытаемся понять, почему он так поступил.

Коломиец. (Молодой человек. Ведет себя немного развязно).

Знакомы мы с Юркой не так давно. Дружба наша завязалась на общем увлечении – рыбалке. У нас даже снаряжение было общее. И мне казалось, что отношения между нами будут долгими и крепкими. Но все сложилось иначе. Прочему? Не понимаю. Тогда, как обычно, мы приехали на старое место. Здесь мы бывали и раньше. На берегу постоянный часовой, Петрович, местный юродивый, блаженный. Ждет возвращения своих сыновей, которые 25 лет назад погибли во время блокады. И никто из жителей не может сказать ему правды: «Нет сыновей. Погибли давным-давно». Держат старика в заблуждении, а он, как маленький, охраняет берег, разжигая каждый вечер костер, чтобы вернувшиеся дети увидели огонь. Юрка, не успев выгрузить снаряжение, побежал собирать дрова для старика. Приехали на рыбалку – а он «костерком» решил заняться. Как меня это разозлило! Блаженный старик, надоевший своим помрачением. Друг, помчавшийся неизвестно, куда и зачем. Я не выдержал – выложил все старику: и про погибших детей, и про то, что уже 25 лет прошло, и что его все обманывают. Делают из старика ребенка, нянчатся с ним.

Учитель: Есть вопросы у зрителей?

Ученик. Что вы испытали в следующий приезд, не увидев огня на берегу? Вы считаете, что поступили правильно?

Коломиец. Да мне совершенно это не интересно. Спокойнее рыбачить стало. Не ходит старик, как привидение. Я сказал старику правду, пусть знает.

Ученик. Имели ли вы право, гость в этих местах, вмешиваться в чужую жизнь?

Коломиец. Этот старик портит всем настроение. Ему давно нужно было сказать, чтобы не маячил перед рыбаками.

Учитель. Послушаем другого участника. Приглашаем Юру.

Юра. (Молодой человек. Держится застенчиво, немного неуверенно).

Я вырос в деревне, сейчас работаю в городе и время от времени приезжаю в родные места на рыбалку. Вот и в этот раз с городским другом Коломийцем отправились порыбачить. У нас была лодка, купленная вскладчину, снаряжение. Место нашей рыбалки – крутой берег реки, но, несмотря на это, улов всегда был хороший. Как всегда на берегу мы увидели Петровича. Это старый больной человек (время для него остановилось), потерявший во время войны двух сыновей. Теперь он каждый вечер зажигает костер на берегу – маяк – для ребят, которые, по мнению старика, вот-вот должны вернуться. Все в округе любили старика, заботились о нем – «его все берегли». Выгрузив из лодки вещи, я ушел собирать хворост для костра, поскольку то, что набрал Петрович, не хватило бы ему на всю ночь. Коломиец был, конечно, недоволен. Но я не обратил на это внимание, ведь старику помощь нужнее, чем молодому парню. Вернувшись, я обратил внимание на отсутствие Петровича. И, почуяв недоброе, спросил у Коломийца: «Где дед?» Услышав ответ, я остолбенел. Я готов был разорвать дружка своего. Какое он имел право так жестоко поступать с человеком?! Разбив надежду на встречу с сыновьями, Коломиец не подумал, что лишает человека жизни. Мне очень неприятно, что мой друг оказался таким бесчеловечным. Самое страшное, что он вовсе не признает своей вины, считая себя правым.

Учитель. Есть ли вопросы к этому герою?

Ученик. Если бы вы встретились с Коломийцем на улице, как бы вы поступили? Подали бы вы руку этому человеку? Почему?

Юра. После этого случая я перестал общаться с Коломийцем. Он не понимает причину этого. А я уже устал ему объяснять, что он поступил плохо, рассказав Петровичу о гибели его сыновей.

Коломиец. Из-за какого-то жалкого старика распалась наша дружба. Я всего-навсего сказал правду.

Юра. Петрович – старый, больной человек, которому требовалась наша поддержка и забота. Единственное, благодаря чему он жил, — надежда на встречу с сыновьями. Ты уничтожил эту надежду, тем самым убив старика. Сострадание ему нужно было, а не твоя правда, убившая его.

Коломиец. Человек всегда должен говорить правду, какой бы жестокой она ни была.

Юра. Чтобы сохранить жизнь человеку, его душевное здоровье, необходимо промолчать. Тебя никто не просил говорить правду. Его все берегли! Щадили! За столько лет не нашлось умников, желающих раскрыть глаза Петровичу.

Учитель. Спасибо нашим участникам. Давайте попробуем разобраться в споре, возникшем между бывшими друзьями. В диалоге прозвучали слова «сострадание», «милосердие». Как вы понимаете их значение. Кто прав? Ответы ваши должны быть убедительны.

Ученик. Милосердие – милое сердце, доброе, отзывчивое.

Ученик. Сострадание – это умение вместе с человеком переживать его боль. Не каждому это дано.

Учитель. Какой след оставил Коломиец в душах Петровича и Юрки? Найдем подтверждение в тексте. Какова позиция автора? Какие средства он использует, чтобы раскрыть свою позицию?

3. Работа с текстом.

Учитель. Вспомните, что помогает читателю понять авторскую позицию?

Ученик. Портрет, речь, пейзаж, символы.

Учитель. Группа экспертов поработала с текстом. Посмотрим, что у них получилось.

Портрет Петровича. Вопросы, предложенные учащимся для анализа образа Петровича: Как меняется портрет Петровича в зависимости от развития действия? К каким деталям внешности старика привлекает внимание автор? Что в сути происходящего помогают понять эти детали?

Пейзаж. Что меняется в облике реки? Какие художественные средства использует автор? Для чего какова их роль?

Символы. В чем состоит символическое значение элементов пейзажа в рассказе?

Для Петровича противоположный берег – это связь со счастливой прошлой жизнью: когда рядом были сыновья – Толик и Алесь – и когда сам он был молодым, полным сил мужчиной. Это надежда на излечение. Там «молодой соснячок», «песчаная лента дороги». Здесь «каменистый, подступавший к самой воде обрыв», «заваленный крупными камнями». Читая описание берега, на котором находится Петрович, невольно обращаешь внимание на слова «камень, обрыв». Жизнь без сыновей тяжела и трудна для Петровича, наверное, поэтому он замкнулся, стал отчужденным. Узнав правду, Петрович «побрел куда-то прочь от этого берега». Тот берег оказался недоступен, а этот теперь не нужен. Наверное, берег – это своеобразная пристань, на которой Петрович задержался, дожидаясь детей.

Река всегда считалась символом жизни. «Река времен в своем стремлении уносит все дела людей…», — писал Г.Р.Державин. Годы, события, людей – все уносит река жизни, все смывает, очищая, залечивая, исцеляя. Но не таков образ реки в рассказе В.Быкова. Она — герой произведения. Вначале река – это уставшая от дневной жары работница, и потому «от нее к вечеру начало густо тянуть прохладой, стихал вечер, исчезала крупная рябь на воде». Затем, когда Коломиец все рассказал Петровичу, река изменилась. По ней «поползли сизые космы тумана», противоположный берег был залит «непроницаемой чернотой», стало совсем глухо и тихо. От потрясения, которое испытал старик, он уже не сможет оправиться. Река протестует, возмущается поступком человека. И ее негодование растет с каждой минутой: «послышался стук посыпавшихся камней, лязг цепи, над рекой воцарилась плотная ночная тишина. Едва поблескивая аспидной поверхностью, тихо текла в вечность река». Не находит река выхода своему возмущению: от этого становится еще тяжелее и страшнее. Совершено ужасное, дьявольское дело (эпитет аспидная) – убита человеческая душа.

4. Итог урока. Выводы.

Учитель. На чьей стороне автор? (Автор полностью на стороне Юры)

Учитель. Что должно лежать в основе каждого поступка?

Ученик. Каждый поступок – это сострадание, забота, внимание, принятие чужой боли как своей. Только тогда человека можно назвать Человеком. Голос совести, нравственный закон – вот принципы гуманности, которые должны лежать в основе поступка каждого человека.

Учитель. Исходя из всего сказанного, поясните смысл заглавия «Крутой берег реки».

Ученик. Крутой берег реки – это неожиданный поворот, приведший к трагедии.

Учитель. Щедрость души, стремление поделиться радостями и отозваться на чужое горе, любовь к людям, активная борьба с проявлением зла, жестокости, равнодушия к судьбе человека – черты гуманизма, которые необходимо формировать в себе уже в подростковом возрасте. Молодость уже будет пользоваться приобретенным в детстве. Высокая человечность – это, прежде всего, бережное и заботливое отношение к человеку, требование уважать его честь и достоинство.

5. Письменная работа.

Продолжите высказывание: Гуманный человек – это…

Письменные работы учащихся.

Ученик. Гуманный человек – это добрый человек, умеющий не только помочь, когда об этом просят, но и тогда, когда он сам видит беду другого и бросается ему на помощь.

Источник